По закону совести - Ксения Комал
Собралась она быстро: одежды было немного, а злости — хоть отбавляй. Напоследок Яна сунула в сумку коробку с кокаином, не зная, куда её девать, и небольшую симпатичную вазочку, на которую давно заглядывалась.
Разумеется, причиной экспроприации было не желание обладать вожделенным предметом, а необходимость хоть чем-то отомстить несносной Эльмире. По крайней мере, девушка очень старательно себя в этом убеждала.
Закинув сумку на плечо, она остановилась в дверном проёме, обвела взглядом комнату, ставшую почти родной, и, вздохнув, вышла в коридор. Мимо ненавистной палатки Яна пронеслась стремительно, даже не повернув в её сторону голову, и притормозила, лишь когда услышала из угла тихий вопрос:
— Ты куда?
Димка сидел в кресле с книжкой и исподлобья взирал на её поспешный исход. В его взгляде было столько понимания, что девушке стало до безумия стыдно. Она подошла к мальчику, бросила сумку на пол и положила руку ему на плечо.
— Ты ведь знал, что я не смогу жить здесь вечно. Эльмира вернулась, моя миссия выполнена.
— И куда ты теперь?
— Не знаю, — честно ответила Яна. — Подумаю об этом позже.
— Он идиот, — неожиданно сказал ребёнок. — Но, по-моему, любит тебя, так что постарайся не наделать глупостей.
В палатке тут же что-то упало, но комментариев не последовало.
— Это ты мне говоришь? — слегка возмутилась девушка. — Да я самая разумная в этом доме.
— Была.
— Была…
Она тяжело вздохнула и, стараясь не показывать слёзы, навернувшиеся на глаза, взяла со столика листок бумаги и нацарапала на нём свой телефонный номер.
— Вот, звони в любое время. Если что-то случится и если не случится, даже просто поболтать…
— Буду ждать очередного тётушкиного побега, — язвительно кивнул мальчик. — Слава богу, теперь знаю, куда обращаться.
— Можешь даже специально её выгнать.
Димка рассмеялся, но было видно, что и он на грани истерики. Яна, зажмурившись, поцеловала его в лоб, подхватила сумку и, не оборачиваясь, двинула к выходу.
* * *
Куда теперь направиться, она не знала, но уезжать из города ей категорически не хотелось. Во-первых, ещё неизвестно, кто устроил на них охоту из-за смерти маленькой Лизы, во-вторых, гибель Милы пока также остаётся неразгаданной. Вернее, преступник, конечно, ясен, но доказательств никаких, и кто-то должен это исправить. Да и побег Эльмиры выглядит очень подозрительно — чем она там занималась всё это время… Понятно, что они с Мишей пытались найти какие-то минералы, но поиски успехом, очевидно, не увенчались, а его и вовсе взорвали. Может, с этого всё и началось?
Яна присела на бордюр и сосредоточенно уставилась на безмятежные воды озера. Почему Мишу взорвали, а при покушениях на остальных стреляли, портили тормоза, даже камни скидывали, но только не взрывали? Ведь это самый простой и действенный способ. Правда, у Никиты кухня взлетела на воздух, но понятно, что там всё дело в газовых баллонах, то же самое, вероятно, должно было произойти и в доме Мишкиной матери. Почему снова не использовали взрывчатку? Закончилась она, что ли? Или у Михаила был свой собственный убийца, а вовсе не тот, который никак не может довести дело до конца с остальными друзьями?
В первом случае действовали решительно и наверняка, в последующих — больше полагаясь на удачу и не самые выдающиеся способности. Ведь в ту же машину с испорченными тормозами можно было подложить взрывчатку, и сейчас уже не было бы никого из них. Но нет, этого почему-то не произошло. А если предположить, что взрывчатки было мало, глупо тратить её на одного Михаила. Опять же — можно было бы разом уничтожить всех.
Неужели убийц двое? Значит, и мотивов несколько. Её, Сашку и Никиту явно третируют из-за случая с Лизой, иных вариантов просто нет. Но если Миша понадобился кому-то другому и был убит из-за чего-то ещё, это всё меняет. Может, причиной послужили наркотики, которыми он увлекался? Или дело в Эльмире и загадочных минералах? Если так, нужно было остаться в её доме и попытаться всё выяснить.
Однако запоздалые раскаяния сейчас ни к чему, надо думать, куда двигать дальше. Не ночевать же на пляже, в самом деле. Она машинально осмотрелась в поисках укрытия, поморщилась, взглянув в сторону дома Сергея, и тут же отвернулась.
Из знакомых, у которых можно просить помощи, в городе остался только Сашка, но его невеста вряд ли придёт в восторг от предложения пустить к себе подселенку.
— Здравствуй, Яночка.
— Здрасьте, — отозвалась девушка и только после этого посмотрела на говорившего.
Иван Ефимович сидел в своей инвалидной коляске и приветливо улыбался. Бывший следователь выглядел несколько свежее, чем в их прошлую встречу, и девушка решила, что эту заслугу следует приписать надеждам, которые он на неё возлагает.
— Как наши дела?
— Продвигаются, — соврала Яна. — Иван Ефимович, откуда вы меня знаете? Ведь сразу по имени стали называть, а я сначала даже внимания не обратила…
— Ты не помнишь, — улыбнулся старик. — Мы с тобой уже беседовали. Семнадцать лет назад.
Девушка вздрогнула и покрылась мелкими мурашками.
— По делу Лизы?
— Да, я тогда опрашивал всю вашу компанию. Надо сказать, что не расплакалась только ты. На всю жизнь это запомнил: мальчишки воем выли, а ты стояла и молча смотрела в пол, сразу видно — характер.
Девушка слабо улыбнулась и решила воспользоваться неожиданным поворотом разговора.
— А вам тогда ничего не показалось подозрительным?
— А тебе? — вопросом на вопрос ответил Иван Ефимович.
— Мне показалось, — честно призналась Яна. — Но я мало что помню. Думаю только, что то, что произошло тогда с девочкой, гораздо сложнее, чем простой камнепад.
— И я так думаю, — кивнул старик. — Сразу было ясно, что это убийство, но найти доказательства я так и не смог. Хорошо, что он сам в тюрьме повесился, не то бы я его… — Он беспомощно сжал кулаки и, судорожно вздохнув, полез за сигаретами.
— Руководитель нашей группы? Вы его подозревали?
— А что там подозревать, когда и так всё ясно. Один взрослый мужик, несколько детишек… Ненормально это… Лизу на камень толкнули, невооружённым глазом было видно… Случайно или специально, не скажу, экспертов у нас тогда не было, а несчастные случаи в горах были не редкостью.
— Так что же вы не возбудили дело?
— На разбирательство ушло бы много времени, и потом, не было никаких улик, доказательств того, что это сделал он. У меня был бы «висяк», а преступник разгуливал бы на свободе.
— И вы решили посадить его по
